Неточные совпадения
Понимая всю важность этих
вопросов, издатель настоящей летописи считает возможным
ответить на них нижеследующее: история города Глупова прежде всего представляет собой мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще.
Предполагал ли он при этом сделаться благодетелем человечества? — утвердительно
отвечать на этот
вопрос трудно.
Но пастух
на все
вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены были, для дальнейших расспросов, взять его с собою и в таком виде приехали в другой угол выгона.
Мог ли продолжаться такой жизненный установ и сколько времени? — определительно
отвечать на этот
вопрос довольно трудно.
Рассказав этот случай, летописец спрашивает себя: была ли польза от такого закона? — и
отвечает на этот
вопрос утвердительно.
С полною достоверностью
отвечать на этот
вопрос, разумеется, нельзя, но если позволительно допустить в столь важном предмете догадки, то можно предположить одно из двух: или что в Двоекурове, при немалом его росте (около трех аршин), предполагался какой-то особенный талант (например, нравиться женщинам), которого он не оправдал, или что
на него было возложено поручение, которого он, сробев, не выполнил.
— Откуда я? —
отвечал он
на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться. Из Буфф. Кажется, в сотый раз, и всё с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но в опере я сплю, а в Буффах до последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
— Я? я недавно, я вчера… нынче то есть… приехал, —
отвечал Левин, не вдруг от волнения поняв ее
вопрос. — Я хотел к вам ехать, — сказал он и тотчас же, вспомнив, с каким намерением он искал ее, смутился и покраснел. — Я не знал, что вы катаетесь
на коньках, и прекрасно катаетесь.
Кроме того, хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о народе, и
на вопрос, знает ли он народ, был бы в таком же затруднении
ответить, как
на вопрос, любит ли он народ.
Воспоминание о вас для вашего сына может повести к
вопросам с его стороны,
на которые нельзя
отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
— Мы с Иваном Петровичем поместились в кабинете Алексея, — сказала она,
отвечая Степану Аркадьичу
на его
вопрос, можно ли курить, — именно затем, чтобы курить, — и, взглянув
на Левина, вместо
вопроса: курит ли он? подвинула к себе черепаховый портсигар и вынула пахитоску.
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько
вопросов, не терпевших отлагательства и
на которые она одна могла
ответить: что надеть детям
на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
— Наверху 12-й и 13-й, —
ответил швейцар
на вопрос Левина.
На вопрос, есть ли у нее дети, красивая молодайка весело
отвечала...
— Да, это само собой разумеется, —
отвечал знаменитый доктор, опять взглянув
на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский мост, или надо всё еще кругом объезжать? — спросил он. — А! поставлен. Да, ну так я в двадцать минут могу быть. Так мы говорили, что
вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы. Одно в связи с другим, надо действовать
на обе стороны круга.
Вронский с удивлением приподнял голову и посмотрел, как он умел смотреть, не в глаза, а
на лоб Англичанина, удивляясь смелости его
вопроса. Но поняв, что Англичанин, делая этот
вопрос, смотрел
на него не как
на хозяина, но как
на жокея,
ответил ему...
На все
вопросы, которые ему делали о том, как он себя чувствует, он
отвечал одинаково с выражением злобы и упрека...
— Нет, нисколько! — с досадой
на этот
вопрос отвечал Николай. — Напиши ему, чтоб он прислал ко мне доктора.
— Может быть, и да, — сказал Левин. — Но всё-таки я любуюсь
на твое величие и горжусь, что у меня друг такой великий человек. Однако ты мне не
ответил на мой
вопрос, — прибавил он, с отчаянным усилием прямо глядя в глаза Облонскому.
Кити не только уверила его, что она его любит, но даже,
отвечая на его
вопрос, за что она любит его, объяснила ему за что.
Обе несомненно знали, что такое была жизнь и что такое была смерть, и хотя никак не могли
ответить и не поняли бы даже тех
вопросов, которые представлялись Левину, обе не сомневались в значении этого явления и совершенно одинаково, не только между собой, но разделяя этот взгляд с миллионами людей, смотрели
на это.
— У нас теперь идет железная дорога, — сказал он,
отвечая на его
вопрос. — Это видите ли как: двое садятся
на лавку. Это пассажиры. А один становится стоя
на лавку же. И все запрягаются. Можно и руками, можно и поясами, и пускаются чрез все залы. Двери уже вперед отворяются. Ну, и тут кондуктором очень трудно быть!
Никто не знает, и только лакей хозяина
на их
вопрос: живут ли наверху мамзели,
отвечает, что их тут очень много.
В это время Степан Аркадьич, со шляпой
на боку, блестя лицом и глазами, веселым победителем входил в сад. Но, подойдя к теще, он с грустным, виноватым лицом
отвечал на ее
вопросы о здоровье Долли. Поговорив тихо и уныло с тещей, он выпрямил грудь и взял под руку Левина.
Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся
на странного вопрошателя, похожего более
на бурлака, чем
на философа, и перенес глаза
на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого в голове оставался простор для того, чтоб и
отвечать профессору и вместе понимать ту простую и естественную точку зрения, с которой был сделан
вопрос, улыбнулся и сказал...
Она была удивлена, когда
на вопрос ее: имею ли я ей сказать что-нибудь особенно важное? — я
отвечал, что желаю ей быть счастливой и прочее.
Старуха
на все мои
вопросы отвечала, что она глуха, не слышит.
На возвратном пути я не возобновлял нашего печального разговора; но
на пустые мои
вопросы и шутки она
отвечала коротко и рассеянно.
Он
отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ
на несколько тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать;
на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев
отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он хотел было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
Председатель
отвечал, что это вздор, и потом вдруг побледнел сам, задав себе
вопрос, а что, если души, купленные Чичиковым, в самом деле мертвые? а он допустил совершить
на них крепость да еще сам сыграл роль поверенного Плюшкина, и дойдет это до сведения генерал-губернатора, что тогда?
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда
на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда
на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» —
отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога
на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без
вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он
отвечал, что делатель, и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме находилось
на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его и приставили караул,
на каждую дверь по два солдата, и как Чичиков переменил их все в одну ночь, так что
на другой день, когда сняли печати, увидели, что все были ассигнации настоящие.
На вопрос, далеко ли деревня Заманиловка, мужики сняли шляпы, и один из них, бывший поумнее и носивший бороду клином,
отвечал...
Капитан-исправник замечал: «Да ведь чинишка
на нем — дрянь; а вот я завтра же к нему за недоимкой!» Мужик его деревни
на вопрос о том, какой у них барин, ничего не
отвечал.
На этот
вопрос Селифан ничего не
отвечал, но, потупивши голову, казалось, говорил сам себе: «Вишь ты, как оно мудрено случилось; и знал ведь, да не сказал!»
На вопрос, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и правда ли, что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, Ноздрев
отвечал, что помогал и что если бы не он, то не вышло бы ничего, — тут он и спохватился было, видя, что солгал вовсе напрасно и мог таким образом накликать
на себя беду, но языка никак уже не мог придержать.
Я решительно не помню, каким образом вошла мне в голову такая странная для ребенка мысль, но помню, что она мне очень нравилась и что
на все
вопросы об этом предмете я
отвечал, что непременно поднесу бабушке подарок, но никому не скажу, в чем он будет состоять.
Папа читал что-то и
на вопрос мой: «Бывают ли синие зайцы?», не поднимая головы,
отвечал: «Бывают, мой друг, бывают».
К величайшей досаде защищавших это мнение, сам преступник почти не пробовал защищать себя;
на окончательные
вопросы: что именно могло склонить его к смертоубийству и что побудило его совершить грабеж, он
отвечал весьма ясно, с самою грубою точностью, что причиной всему было его скверное положение, его нищета и беспомощность, желание упрочить первые шаги своей жизненной карьеры с помощью по крайней мере трех тысяч рублей, которые он рассчитывал найти у убитой.
Впрочем, сознаюсь, ваш
вопрос для меня весьма сложен, и мне трудно
на него вам
ответить.
Мне досадно, что все эти глупые, зверские хари обступят меня сейчас, будут пялить прямо
на меня свои буркалы, задавать мне свои глупые
вопросы,
на которые надобно
отвечать, — будут указывать пальцами…
На его же
вопрос: посадил ли бы я Софью Семеновну рядом с моей сестрой? я
ответил, что я уже это и сделал, того же дня.
— А что
отвечал в Москве вот лектор-то ваш
на вопрос, зачем он билеты подделывал: «Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть». Точных слов не помню, но смысл, что
на даровщинку, поскорей, без труда!
На всем готовом привыкли жить,
на чужих помочах ходить, жеваное есть. Ну, а пробил час великий, тут всяк и объявился, чем смотрит…
— Вы сами же вызывали сейчас
на откровенность, а
на первый же
вопрос и отказываетесь
отвечать, — заметил Свидригайлов с улыбкой. — Вам все кажется, что у меня какие-то цели, а потому и глядите
на меня подозрительно. Что ж, это совершенно понятно в вашем положении. Но как я ни желаю сойтись с вами, я все-таки не возьму
на себя труда разуверять вас в противном. Ей-богу, игра не стоит свеч, да и говорить-то с вами я ни о чем таком особенном не намеревался.
На вопросы же, что именно побудило его явиться с повинною, прямо
отвечал, что чистосердечное раскаяние.
На тревожный же и робкий
вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он
отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Лариса.
На ваш
вопрос я вам не
отвечу, Сергей Сергеич, можете думать обо мне что вам угодно.
Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила. Марья Ивановна уехала в той же придворной карете. Анна Власьевна, нетерпеливо ожидавшая ее возвращения, осыпала ее
вопросами,
на которые Марья Ивановна
отвечала кое-как. Анна Власьевна хотя и была недовольна ее беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости и извинила великодушно. В тот же день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть
на Петербург, обратно поехала в деревню…
Я прервал его речь
вопросом: сколько у меня всего-на-все денег? «Будет с тебя, —
отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость».
Юлай повторил
на татарском языке
вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец глядел
на него с тем же выражением и не
отвечал ни слова.